Игра по правилам - Страница 27

Смотреть больше было почти нечего. В ящике стоявшей возле кровати тумбочки оказались таблетки от желудочных расстройств, карманный фонарик и книжка Джона Д. Макдональда в мягкой обложке. Ни диковинных безделушек, ни карт «острова сокровищ».

Со вздохом я побрел в единственную остававшуюся на этом этаже комнату. Она оказалась совершенно без мебели, стены оклеены обоями с блестящими серебристо-металлическими розами, которые в одном месте были наполовину содраны. На большее декоратора не хватило.

Наверх шла еще одна лестница, но я не стал подниматься. Судя по всему, там могли быть лишь нежилые комнаты, и я решил подняться туда как-нибудь в другой раз, когда лестницы не будут стоить мне таких усилий. Самое интересное в этом доме, похоже, могло оказаться лишь в маленькой задней комнате, куда я и вернулся.

Я немного посидел в кресле, где, без сомнения, больше всего любил сидеть Гревил — отсюда было удобно смотреть телевизор и открывался вид на сад. «На то, что человеком покинуто навсегда, нужно смотреть его глазами», — думал я. Его присутствие сильно ощущалось и в этой комнате, и во мне.

Возле кресла на старинном столике с полированным верхом стояли телефон и автоответчик. Горевшая в автоответчике красная лампочка свидетельствовала о том, что сюда кто-то звонил, и я нажал на «перемотку», с тем чтобы затем воспроизвести запись.

Женский голос начал без предисловий:

— Где ты, дорогой? Непременно позвони мне. Последовало несколько характерных щелчков между записями, потом опять тот же голос, на этот раз с очевидным волнением:

— Милый, пожалуйста, позвони, прошу тебя. Я очень беспокоюсь. Где же ты? Пожалуйста, позвони. Я люблю тебя.

Опять щелчки, но больше ничего не записано.

«Бедная леди», — подумал я. Ее ждали горе и слезы.

Поднявшись, я осмотрел комнату более детально и выдвинул два ящика стола, стоявшего возле окна. В них были две маленькие черные безделушки, предназначение которых мне показалось совершенно непонятным, и я недолго думая сунул их в карманы; лоток с ячейками, в которых лежали симпатичные медвежата, отшлифованные и вырезанные из розового, коричневого и угольно-черного камня. Положив лоток на стол возле хризантем, я стал рассматривать шкатулку, сделанную из зеленоватого камня, тоже шлифованного, и наглухо закрытую Гревилом в подтверждение соблюдения своих принципов. Предполагая, что ее можно будет открыть одним из имевшихся у меня ключей, я вновь вытащил всю связку и начал с самого маленького.

Повернувшись лицом к окну, я стоял спиной к комнате, балансируя на одной ноге и прислоняясь бедром к столу. Отпустив костыли, я полностью сосредоточился на своем занятии и непростительно забыл про всякую осторожность. Я понял, что был не один, только услышав позади себя чей-то приглушенный возглас. Я обернулся и увидел темноволосую женщину, входившую в дверь, ее взгляд был прикован к зеленой каменной шкатулке. Она сразу же бросилась ко мне, вытаскивая из кармана нечто черное, похожее на длинную толстую сигару.

Я хотел было что-то сказать, но она с силой взмахнула рукой, описав в воздухе дугу, и во время этого полета черная «сигара» выросла в длину более чем в два раза, превращаясь в толстый, гибкий, серебристый прут, который со страшной силой обрушился на мое левое плечо; такого удара было достаточно, чтобы свалить в первом раунде тяжеловеса.

Глава 6

Онемев, мои пальцы выпустили шкатулку. Я пошатнулся от сильного удара и, потеряв равновесие, стал падать, думая при этом только об одном — ни в коем случае нельзя опираться на ногу. Выронив связку ключей, я схватился правой рукой за спинку черного кожаного стула, чтобы устоять, но он, переворачиваясь под моим весом, упал и приземлился на меня, оказавшегося на ковре среди многочисленных ножек стульев, стола и костылей, в спину мне упиралась зеленая шкатулка.

Вне себя от ярости, пытаясь понять, что происходит, я наконец собрался с духом, чтобы со всей душой и искренностью сказать одно-единственное слово:

— Сука.

Бросив на меня злобный взгляд, она подошла к телефону и нажала три кнопки срочного вызова.

— Полиция, — сказала она и, как только ее соединили, продолжила:

— Полиция? Я хочу сообщить о краже со взломом. Я поймала грабителя.

— Я брат Гревила, — глухо возразил я, продолжая оставаться на полу.

В тот момент до нее это, похоже, не дошло. Я решил повторить уже более громко:

— Я брат Гревила.

— Что? — спросила она отсутствующим голосом.

— Господи, ты что, глухая? Я не грабитель. Я брат Гревила Фрэнклина.

Я осторожно попытался принять сидячее положение и обнаружил, что совсем обессилел.

Она положила трубку.

— Почему же ты не сказал сразу? — спросила она.

— А у меня благодаря тебе была такая возможность? И кто ты сама? Какого черта ты врываешься в дом моего брата и калечишь людей?

Она держала наготове свою страшную штуку, которой меня ударила, и смотрела на меня так, словно ждала, что теперь я в свою очередь наброшусь на нее, чего мне, по известным причинам, хотелось. За последние шесть дней я был избит лошадью, хулиганом и женщиной. В конце концов я умру от того, что по мне пройдет едва начавший ходить ребенок. Я потрогал пальцами правой руки лоб, потом поднес ладонь ко рту с мыслями о беспросветном мраке жизни вообще.

— Что с вами? — спросила она после некоторого молчания.

— Ровным счетом ничего, — убирая от лица руку, медленно произнес я.

— Я вас просто стукнула, — с осуждением в голосе сказала она.

— Может, мне вам тоже съездить этой штукой, чтобы вы почувствовали, каково это?